Судьбы мужчин складываются порой причудливо. Мой близкий друг и напарник по путешествиям Ваня Дементиевский (вместе с ним мы поднимались в горы и ночевали в пещерах) прежде чем стать одним из лучших в стране пейзажным фотографом, охранял зону строгого режима – тогда он даже представить себе не мог, что будет часами сидеть где-нибудь в глуши, ожидая красивого заката. В те годы Ваня сидел в вышке с видом на зону и зеков. Вот его рассказ про то время и женщин, которые попадались ему в тех суровых местах.
" Служить я отправился в 1994 году. Страна трескается, рвется по швам, ее трясет и подбрасывает на кочках, ну да – и война в Чечне началась. А мы, молодые совсем парни-срочники, сторожим других мужчин – старше и опытнее: охраняем зону особого режима, «полосатиков», особо опасных преступников. Вокруг – ледяные просторы республики Коми, широкие реки прорезают нескончаемые леса, а где-то посреди этого разбросаны бедные деревушки и села, пытающиеся выжить в нищете. Тут же где-то в лесах приютилась и наша войсковая часть – №6592.
Были на нашей зоне места, где с зеками можно было перекинуться словами стоя на вышке, видно их было хорошо – тогда перед тобой стояли спокойные и вменяемые мужчины.
Нам однажды показали дела тех, кого мы охраняли. Типичный зек – пять ходок, несколько убийств, грабежи, почти зверь, а не человек.
Что мы там делали, крепкие юные парни, пышущие здоровьем? Армейская классика тех времен: пропалываем плац, вырываем траву, прорвавшуюся, словно опасный враг, между бетонных плит.
Нам, конечно, не хватало общения с девушками. А какому солдату хватает? Женщина – это что-то недосягаемое, эфемерное, как запах свежего хлеба, который доносился до нас, стоящих на вышках, с зоны: зеки сами пекли себе хлеб, в чем-то они жили лучше нас, солдат измученной 90-ми страны. Мы питались тем, что давало нам государство, вымотанное смутными временами: загонят в нашу мрачную глушь состав с рисом – вот и едим его месяц. Видеть рис с тех пор не могу.
Местный магазин, единственный в деревне при зоне, был тем местом, где можно было получить грандиозные впечатление: поглядеть на настоящую женщину и дать своим вкусовым рецепторам отведать необыкновенного. На мое месячное сержантское жалование продавщица-чаровница в телогрейке выдавала три шоколадки Alpen Gold.
Местным девушкам, кстати, тоже не хватало общения. Женским счастьем, удачей, пойманной за хвост, считалось заполучить себе в женихи москвича – и укатить с ним из глухих суровых лесов в звенящую весельем столицу.
Знакомство местные барыни часто инициировали сами. Через нашу зону протекала река, был у реки охранный пост, где часто случались проблемы с забором и колючкой, что-то постоянно подмывало, разрушалось. Стоишь, бывало, на посту – на вышке, обдуваемой всеми ветрами, глядишь на зону, прямоугольные бараки. Поздний вечер, звезды загораются, жжет от мороза щеки. И вдруг: «бам-бам-бам» – содрогается вышка. «Эй, мальчик, слезай поговорить». А внизу – местные дамы с бутылками чего-то крепкого в руках, заливают в горло, словно лесорубы, зовут на свидание в -40.
Так и бежала наша юность: студеная ночь, зеки, ворочающиеся в своих темных бараках, призрак шоколадки Alpen Gold и женщины в телогрейках, ждущие тебя где-то внизу.
